17 мая 1990 года гомосексуальность исключена из Международного классификатора Болезней (МКБ), с 18 июня 2018 года трансгендерность согласно новому изданию МКБ-11 приравнена к гендерной дисфории и перенесена в категорию вопросов сексуального здоровья (а не психических болезней как было ранее). На сегодняшний день возможность заключения однополого брака признана 21 странами мира. Несмотря на это многие люди ЛГБТ+, проживающие на территории постсоветских стран до сих пор при обращении к психиатру, психотерапевту или психологу вынуждены сталкиваться с отношением к их идентичности как патологии. В этом материале мы попытались затронуть следующие вопросы:

−                Проявления ЛГБТ+ фобии среди психологов и психиатров – личные истории клиентов;

−            Признаки гомофобии, основные заблуждения психологов и психиатров – комментарии специалиста об особенностях работы с ЛГБТ+ людьми;

−            Рекомендации для людей ЛГБТ+   по выбору дружественного терапевта;

«Ничего – это тоже лечится», - личные истории людей ЛГБТ+

Рита, 33 года, лесбиянка

Психиаторка поставила мне диагноз «истероидная психопатия» на основании своего глубокого убеждения в том, что «все лесбиянки — истерички» (точная цитата). Лечение было назначено соответственно диагнозу и привело к неприятным последствиям, которые пришлось исправлять с другим врачом – он был очень удивлён решением коллеги  и диагноз не подтвердил.

         Иван, 22 года, гомосексуал

Был опыт, когда моя психологиня вроде как для того, чтобы показать, что она толерантная рассказала, что у них с мужем в 90-е бывали гомосексуалисты и для неё это не было чем-то необычным, она просто просила их себя не проявлять, потому что не знала, как это объяснить ребенку. Во-первых, зацепило уже само слово «гомосексуалИСТ»: мне казалось, психологи, как минимум должны быть в курсе корректной терминологии. Во-вторых, я почувствовал стыд, как будто то, кем я являюсь – что-то неприличное, плохое и детям об этом знать не следует.

В тот момент я ничего не сказал, просто промолчал.

         Арина, 30 лет, бисексуалка

Первый же психолог, узнав о моей ориентации, попросил рассказать про моих близких мужского пола и выдал заключение: «Тебя тянет к девушкам из-за проблем с братом, но ничего, я тебя вылечу». Искренне не понял, когда я его послала. Он пытался на меня надавить, написать в университет, но получил жалобу в прокуратуру на непрофессиональное поведение и отстал.

Следующий психолог, к которому я пришла с паническими атаками, узнав, что у меня девушка, моментально привязал панические атаки к этому и сказал: «Ну ничего, это тоже лечится». И пытался корректировать не то, с чем я пришла, а мою ориентацию. При этом настаивал, чтобы я как можно скорее порвала с девушкой, вот прямо сейчас, при нем, чтобы позвонила и сказала, что все кончено.

Я пошла на курсы психологов, для меня это была акция «Помоги себе сам». Решила, что на этот раз лучше обратиться к женщине психологу. В качестве запроса у меня была самотравматизация и все те же панические атаки. В ответ услышала, что: «Отношения со своим полом - одна из разновидностей самотравмирующего поведения». На мои робкие попытки убедить ее, что это не самотравматизация, что я на курсы хожу и нам там сказали, что это нормально, закончились фразой: «Деточка, у меня 25 лет опыта, я знаю, что такое самотравматизация, а то, что преподают на курсах, это полный шлак».

Сейчас я переехала во Францию, закончила здесь университет, заключила брак со своей девушкой, работаю, прокачиваю уровень французского языка и словарный запас, чтобы пойти к психологу уже в другой стране.

        Александр, 32 года, транс -человек, пансексуал

В 2014 году мне нужно было получить справку о психическом здоровье для устройства на работу в вуз.

Психиатры спрашивали меня про личную жизнь:

— Всё в порядке. У меня есть партнёр, мы живём вместе четвёртый год, у нас всё хорошо.

— А половая ориентация?

— Я живу в однополом браке.

— Понятно.

 Это «понятно», произнесённое совершенно определённым тоном, — когда тебе ничего прямо не говорят, но точно дают понять, что по-твоему поводу думают.

Сейчас думаю, какое отношение к моему психическому здоровью имеет моя половая ориентация? Справку мне, кстати, не дали, отправили на допобследование, но его я благополучно прошёл.

Ещё у меня был тягостный опыт общения с сексологом. Я пришёл к нему в рамках прохождения комиссии для получения диагноза «транссексуализм».  Было довольно неприятно. Сбор анамнеза — общее ощущение допроса. Много вопросов про то, как я занимаюсь сексом (в подробностях). Дальше был примерно такой диалог:

— Что вы будете делать, если вам не дадут разрешение?

— Не знаю. Возможно, начну принимать гормоны самостоятельно.

— Зачем?

— Потому что мне очень неприятно выглядеть вот так.

 — Но вы же выглядите как мужчина.

— Вообще-то нет.

— Ну конечно, вы же красите волосы.

— Вообще-то, мужчины могут красить волосы.

— Ну, только гомосексуалисты. А мы же говорим об обычных, нормальных мужчинах. Ну и т.д.

Ощущение возникло такое, что мне недостаточно быть собой, я должен ещё вписаться в её понятия о маскулинности. Не могу даже сказать, что она однозначно плохой или недоброжелательный врач, она достаточно уважительно разговаривала, в конце спросила, не задели ли меня её вопросы (задели, но до меня это дошло позже, а тогда я сказал «всё в порядке»), дала телефон доверия. И всё же общее впечатление осталось тягостное.

Ли, 38 лет, трансгендерный мужчина, бисексуал

Моя коллега (психолог, работали в одной компании), была в курсе моего транс-статуса, сначала меня поддерживала, в какой-то момент резко, без каких-либо действий с моей стороны отказалась называть меня моим именем и в мужском роде, категорично заявила, что будет звать по паспорту. От неё же были фразы про то, что она будет «Прыгать от счастья, если я стану девочкой», я ответил «Даже, если я при этом буду рыдать от горя?» Ответила – «да».

 

        Wonderman, 19 лет  асексуал гоморомантик

Моя мама работает в школе психологом. Говорит, что ее заставляют читать детям информацию про гендерное равенство и что делать она этого не будет, «пусть молодое поколение своими гендерами занимается» (ей 43 года). Еще до каминг-аута я пытался намекнуть  про ЛГБТ, спросить, как она к этому относится. В ответ слышал типичные стереотипы: болезнь, извращение, пропаганда, секта. Потом она поговорила с молодым авторитетным для неё психологом, от которого услышала, что гомосексуальность формируется во время беременности и вроде как начала меня принимать. Сейчас говорит: «Ты меня с этой темой не трогаешь, а я – тебя»

        Елена , 44 года, бисексуалка

Много лет назад обращалась к психологу. Упомянула внезапно открытую в себе бисексуальность. В ответ услышала, что пытаюсь играть мужскую роль, потому что хочу заменить своему отцу сына. Так как я вторая дочь у родителей, психолог сделала вывод, что мой отец (как и любой мужчина по её мнению) хотел сына, а тут второй ребенок оказался для него разочарованием, а я, выходит, пытаюсь через сексуальную ориентацию скомпенсировать эту травму. Я тогда очень удивилась, посчитала это проявлением необразованности. Стало понятно, что со «специалистом» работать невозможно.  Просто молча ушла. Долго переживала и переваривала это возмущение, даже хотела позвонить и провести просветительскую беседу, но поняла, что это бесполезно. Только в прошлом году я нашла психолога, которому могу доверять.

        Мария, 25 лет, гомосексуалка

Я – биологическая мать маленького ребенка, воспитываю с женой.  Проходила групповую терапию. О своих проблемах говорила открыто, ощущения, что ко мне относятся враждебно, не возникало. Ровно до того момента пока я не пошла на марш равенства. Хорошо помню тот день: пришла на группу с опозданием, объясняю причину – рассказываю, что задержалась на прайде.

 В ответ слышу от терапевта:

- А зачем тебе это нужно, разве твои права кто-то ущемляет?

- В смысле, - говорю, - Мой ребенок может остаться сиротой в случае моей смерти, а второго близкого человека, к которому он привязан с детства, могут даже к нему не подпустить. И большинство людей будет считать, что так и должно быть. Вы считаете - это не проблема?!

Не хочу вдаваться в подробности дальнейшего диалога, но по факту оказалось, что терапевты меня не поддерживают и даже, как мне показалось, осуждают.

Вопросы работы психолога с гомо- и бисексуальными клиентами. Комментирует Марина Диденко: психолог-консультант ВБО «Точка Опоры»

Ситуации, описываемые в личных историях ЛГБТ+ людей условно можно разделить на две группы:

1. Открытая гомофобия – профессиональная и личная позиция терапевта, который считает  гомо- и бисексуальность отклонением от нормы. Варианты возможны разные: от свойственной еще советской психиатрии убежденности, что ЛГБТ людей следует закрывать в стационар; до кажущегося прогрессивным вынесения гомосексуальности из ряда психотических расстройств в раздел парафилий.

Подобная позиция противоречит  современным международным стандартам, принятым ВОЗ, в том числе Международному Классификатору Болезней (МКБ-10), согласно которому гомо и бисексуальность считаются одной из разновидностей нормального сексуального поведения.

2. Менее очевидна, так называемая, «мягкая гомофобия». Ситуация, когда специалист декларирует дружественную позицию в отношении ЛГБТ+ людей, но по факту может высказываться не корректно, а иногда и травматично для своих клиентов. Иногда причиной этому служит незнание базовых фактов (например, что слово «гомосексуалист» может считываться как обидное, и что уместнее говорить «гомосексуал», а еще лучше «гей»). Сложно прочувствовать и адекватно отреагировать на всё нюансы жизни гомосексуального человека, если весь твой опыт общения с ЛГБТ+ ограничивался несколькими шапочными знакомствами, а иногда и вовсе не выходит за границы теории. Бывает, психолог первый раз в жизни по-настоящему близко начинает общаться с ЛГБТ+ человеком только когда тот приходит к нему в роли клиента. И вот такой терапевт впервые сталкивается со своими ограничениями, страхами, стыдом, злостью в отношении темы однополой любви или трансгендерности.

На мой взгляд, подобные вещи нужно прорабатывать гораздо раньше – в равноправной дискуссии. Когда ты можешь видеть перед собой человека с другим опытом, задавать ему неудобные вопросы, даже входить в конфронтацию – всё допустимо, если, повторюсь, позиция равноправна. Но терапевтические отношения априори предполагают большую уязвимость клиента.

В идеале необходимую информацию и опыт терапевт должен получать во время своего обучения: в университете, на частных обущающих программах. На практике эта тема если и рассматривается, то в рамках пропедевтики психиатрии или психологии сексуальности, где часто гомосексуальность бегло перечисляется в ряду парафилий. Возможности ведения дискуссии этот формат не предполагает. Конечно, существуют программы подготовки психологов по работе с ЛГБТ+, которые проводят различные общественные организации. Например, такие, как «Точка Опоры», ЗБФ «Гендер Зед», ГО «Родительская инициатива Терго» Но это всегда факультативно, не у всех есть желание принимать в них участие.

Уже более 4-х лет в Украине существует проект «Дружественный врач» (https://friendlydoctor.org) который объединяет на одном интернет ресурсе дружественных специалистов и клиник, к которым могут обратится представители ЛГБТ сообщества и не боятся, что их будут стигматизировать или откажут в помощи (были и такие случаи).

Основной принцип которые должны помнить все специалисты, которые работают или собираются работать с представителями ЛГБТ, что причиной обращения к психологу или психотерапевту есть не их сексуальна ориентация, а восприятие обществом и не принятие в семье гомо- и бисексуальных людей.

Продолжение читайте во второй части статьи.

Автор – Катерина Чудненко